Короче, вызывают меня вечером, поздно уже. Женщину домой везти. А она пьяная совсем, да? И килограммов сто пятьдесят, понимаешь? Или сто шестьдесят. Ее ко мне посадили, и она спит. И храпит, понимаешь — вот так: ХРРР! ХРРРРР! Ну, довез я ее — как сейчас помню, улица Верхние Поля, восемнадцать. Я ее довез, думаю, ну, муж ее встретит, да? И никого, понимаешь! Двадцать минут стою, двадцать пять стою, и никого. Я ее: "Гражданка, а гражданка!" А она все: ХРРР! Ну, думаю, ментам ее сдать, что ли — пусть разбираются, да? И тут у нее в кармане, в пальто мобильник звонит.
Вот, думаю, хоть кому–нибудь скажу: пусть заберут. А это, понимаешь, муж ее звонит. И главное, сразу: "Я, — говорит, — наверно ошибся, да?" Нет, понимаешь, он же меня в трубке услышал. "Я, — говорит, — типа, жене звоню". А я ему и говорю: "Твоя жена, — говорю, — рядом со мной спит". Спит рядом со мной, да? А он сразу: "Ах, — говорит, — так? Ну и пусть дальше с тобой спит". А я... а он трубку повесил.
И вот я дальше жду. Ну сил нету, а тут как раз менты приехали. Я им все объясняю, да? А она все: ХРР! ХРРР!!! А менты говорят: "Ты, — говорят, — неправильно ему сказал. Давай мы". И они ему звонят, да? И еще пять, десять минут проходит, и он спускается. Только я, понимаешь, думал: ну раз тетка эта такая большая, понимаешь, то и он тоже... ну, не такой толстый, но все же в теле, да? А спускается такой мужичок килограмм сорок, веришь? Я его за ее сына принял. Я ему и говорю: "А где отец–то твой?" А он и отвечает: "Умер".

— Как, — говорю, — умер?
— От инфаркта.
— А скорую–то вызвали?
— Да схоронили уже.
— Как, — говорю, — схоронили? Я же десять минут назад с ним разговаривал, да?
— Это ты, — говорит, — со мной разговаривал.

Нет, ну ты понимаешь, я его за сына... а это он муж. И как он такую домой поднимал? Он ее: "Милая... милая..." А она ему: ХРРРРР!!!!

Одна надежда, ему менты помогли наверно...